Хинди – нелюбовь моя!

Прошу прощения у почтенной публики за неглиже графоманских обязательств: вторую неделю мы пытаемся прорваться сквозь репейник переброса скарба из квартиры в гараж приятеля, подготовки ремонта в новой квартире (которую строители сдали, как принято в Россиянии, в виде голого бетона стен и бетонного же пола), покупки машины и ее бесконечного оформления (ездил брать талон для постановки на учет три раза, из которых два — в полночь!), установки сигнализации, покупки дефлекторов-ковриков, подготовки к грандиозному ралли Москва — Кишинев через Варшаву, Краков, Будапешт, Трансильванию (замок Дракулы!) — Яссы, получению Шенгенских виз и еще сорока тысяч дел бытовой рутины. При этом нужно было втиснуть сюда двухчасовую душещипательную беседу на БалансТВ и грядущее 10 июня выступление на конференции на Московской бирже. 

Писать физиологически было некогда. Собственно, некогда и сейчас, но совесть замучила (переживаю данные и невыполненные обязательства также на физиологическом уровне). Поэтому приступаю к разгрёбу долговых завалов и начну с давно обещанного рассказа о шести угробленных на изучение хинди годах уже немолодой (и оттого — столь ценной каждой своей минутой) жизни.

Я прекрасно отдаю себе отчет, что изучать хинди не планирует и одна сотая процентов моих читателей, поэтому ставлю себе задачей не замордовать ненужными деталями, а описать принцип, лежащий в основе успешного изучения любого языка. По какой-то странной заговоренности об этом принципе не говорят и не вспоминают никто и нигде: ни в школах, ни в вузах, ни на частных занятиях по изучению иностранных языков. Видимо, наивно полагают, что человек заранее знает о мотивации, заставившей его взяться за чужой язык, и потому не стоит на это тратить время. Между тем — стоит, да еще как! Потому что без абсолютной ясности и понимания  этого главного принципа вы никогда не добьетесь успеха в изучении иностранных языков. 

Возвращаемся к хинди. Я взялся за этот, якобы, язык государственного общения Индии в 2008 году — после первой своей поездке в страну моего теперь уже регулярного пребывания. Зачем я это сделал? Затем, что меня обманули! Обманули не только большие советские ученые, но и собственный опыт! Собственные глаза и уши! А это, согласитесь, уже нетривиально.

Итак, что я знал о хинди? То, что, во-первых, на нем говорили везде, где я был во время первой поездки — в Дели и в Ришикеше (штат Уттаракханд). Во-вторых, все наши учебники (да и не наши тоже — я просмотрел все учебники по хинди, какие только есть помимо русского еще и на английском, французском и немецком языках) трындят в предисловиях одну и ту же патетическую чушь: хинди — это государственный язык в Индии (где, вообще-то говорят на 280 языках!), язык культурного обмена, язык цивилизации индуизма и проч., и проч. 

Поскольку я Индию полюбил с первого взгляда, то для меня было естественно желание выучить хинди для того, чтобы общаться с индийцами на их “родном” (как мне тогда казалось) языке. Дабы выйти на совершенно аутентичный уровень эмоционального общения, недоступный (опять же — как мне тогда казалось) через посредников вроде английского языка. 

И я приступил к изучению. Как водится — обстоятельно, методично и по всем фронтам: The Rosetta Stone, учебник классического (чисто советского –  потому как в Европе от него отказались повсеместно еще в начале ХХ века!)  грамматико-переводного типа, грамматическое эссе, написанного индийским лингвистом, плюс пара-тройка совершенно убогих (но уж какие есть!) современных учебников коммуникативного типа, изданных в США и Англии.

Я грыз этот хинди-гранит шесть лет — каждый божий день по часу минимум! –  причем без единого пропущенного дня (впрочем, так же я изучал все свои языки). Что в сухом остатке? Катастрофа! Полная и безоговорочная. Я могу бегло читать на деванагари. Могу понимать смысл газетных и журнальных статей. Любых общественных вывесок. Читаю адаптированные переложения из великого индийского наследия — “Панчатантры”, “Махабхараты”, “Рамаяны”, которые, разумеется, были изначально созданы на санскрите — величайшем языке нашей планеты, единственно достойном сравнения с греческим. И всё! 

Говорить я не могу вообще и совсем. Не спешите только тыкать пальцем и ухмыляться (вот, мол, старый пень бесталанный): в ноябре прошлого года я начал изучать греческий, и сегодня мой словарный запас перевалил за 2 с половиной тысячи слов (это на девятом месяце изучения!). Я непринужденно и с наслаждением могу вести беседу в рамках изученных тем, легко читаю любые газеты на общественно-политические темы и с уверенностью смотрю в будущее: к осени следующего года свободно говорить по-гречески и читать неадаптированную художественную литературу.

Что же тогда не заладилось с хинди? Скажу — не поверите: во-первых, как показала практика, такого языка нет в природе! Фантастика, не правда ли? Вроде, и в болливудских фильмах говорят на хинди, и в газетах пишут, и на центральном делийском ТВ — тоже вроде как хинди. Все верно. В перечисленных местах говорят на языке, которого нет в природе. То есть он, конечно, есть, но только там, где я указал, — на ТВ, в газетах и в кино! Во всех остальных местах Индии такого понятия как хинди нет в природе. 

А что есть? Есть тысячи диалектов явно родственных друг другу, однако радикально отличающихся по всему: по грамматике, по лексике и по фонетике! То есть, вы понимаете, о чем я? Хинди — это не язык в нашем, европейском, строгом понимании этого термина смысле. Хинди — это метафора для тысяч диалектов. Причина — отсутствие полноценной нормы языка, к которой мы привыкли в немецком, английском, румынском, португальском, польском, венгерском, русском, финском и т.д. 

Если нет нормы, то невозможно и общение. Именно так и обстояли дела, когда я наивно пытался с кем-нибудь поговорить на хинди. В Ришикеше говорят на одном хинди, в Гуджарате — на другом, в Чхатисгархе  — на третьем, в Махараштре — на четвертом (перечисляю штаты, с выходцами из которых я пытался практиковать свои знания), а дальше на юг — хинди практически никто не знает и не использует. Совсем на юге (Керала, Карнатака, Тамил) хинди вообще на дух не выносят и не используют принципиально (хотя, разумеется, и понимают дискурс по ТВ и в кино).

На практическом уровне невозможно ничего сказать и быть уверенным, чтобы тебя поняли. Скажем, 90% слов из учебника хинди Ульциферова (человек, который с 70х годов монополизировал весь процесс обучения в СССР и РФ этому языку) живые индусы не понимают. Я говорю, а они реально не понимают! Почему? Потому что они используют ну совершенно другую лексику. Ту, что принята в их регионе. А та, что в учебнике Ульциферова, то ли совершенно устарела, то ли (скорее всего) составлена на основе той местности (Дели?), где сам профессор Ульциферов набирался знаний.

Почему так не повезло с хинди? Потому что это не язык, а искусственный волапюк, придуманный английской колониальной администрацией. Вернее, английским военным начальством. Ему нужен был какой-то пиджин-диалект для коммуникации с наемными солдатами, которые приходили из разных индийских провинций и говорили на разных родственных языках индоевропейской группы (от маратхи до бенгали). Вот тогда, в середине XIX века, и придумали химеру под названием хинди. Химера эта так и осталась химерой до наших дней по банальной причине — никто на хинди не хочет писать! На хинди нет хорошей литературы! А на чем есть? В первую очередь, конечно, на английском! Всякий индийский писатель, если он озабочен популярностью, пишет только по-английски. И это — единственный, самый быстрый и верный пусть к успеху и повсеместному национальному признанию (от севера до юга Индии). Потому что на хинди писать — это, как минимум, обрекать себя аудиторией северных штатов: южнее Махараштры никто читать не будет никогда.  Вот все и пишут — по-английски.

А еще есть богатейшая литература на древних и полноценных языках Индии: на маратхи (очень близком и родственном хинди), на бенгали, на малайям, на каннада, на тамили. На языках, которым по несколько тысяч лет, у которых своя письменность и т.д.

Ну и скажите на милость: вы догадывались о подобном положении дел? Бьюсь об заклад, никто и нигде вам не рассказывал про фикцию “государственного языка хинди”.  Скажу больше: величайшая языковая разобщенность Индии, результатом которой стало использование чужого — английского — языка в качестве единственного универсального и общепризнанного языка общения, вызвана именно этим — глубоко ошибочным и трагическим решением отцов-основателей (Ганди, конечно, в первую очередь!) использовать язык межэтнического общения северных провинций колонии — хинди — в качестве государственного. Это страшная ошибка и непростительная! Хинди не принял Юг Индии и никогда не примет — этого одного было достаточно, чтобы не выбирать  хинди  на роль государственного. Ан нет, выбрали! Теперь пожинают плоды.

Что же нужно было выбирать? Вопрос риторический: нужно было выбирать санскрит! Величайший язык, пользующийся абсолютным и непререкаемым авторитетом повсеместно в Индии! В каждом штате, в каждой нации, в каждом городе, на севере, на юге, на востоке и на западе. А иначе и быть не может, потому что на санскрите написаны все Веды, все упанишады. Это священный язык всех ветвей индуизма. Да, есть священные тексты, написанные и на тамильском, и на других южных языках, однако санскрит на юге в почете даже большем, чем на севере страны. Не случайно лучшие университеты санскрита — в Керале и Карнатаке. 

Что мешало Индии поступить в 40е годы прошлого века точно также, как поступил Израиль, избравший древний священный язык писаний иврит в качеств государственного и объединяющего? Мешала нелюбовь к религиям и к основам традиционного общества отцов-основателей свободной от колониальной зависимости Индии. Не случайно первыми декретами было упразднение каст и создание социальных привилегий для “далитов”-неприкасаемых. Санскрит был языком живого общения касты браминов, поэтому и не имел шансов стать государственным языком Индии. Вместо великого санскрита взяли жалкий  суржик хинди и получили то, что получили.  

Какой же великий принцип, помянутый в начале эссе, должен лежать в основе изучения языков? Вернее — должен предварять всякое изучение иностранного языка? Принцип таков: вы должны приступать к изучению только того языка, с народом-носителем которого вам хочется общаться! Причем общаться — осознанно, а не просто “хочу говорить”. Вы должны, во-первых, очень любить этот народ. Во-вторых, вы должны испытывать сознательное и осмысленное желание читать литературу этого народа (как минимум, с ней нужно предварительно познакомиться в переводе и влюбиться в нее по уши). Вам должны нравиться женщины этого народа. Мужчины этого народа. Религия этого народа. Традиции его. Ритуалы. Политика его государства. Ну и так далее — смысл ясен: вы должны влюбиться не в сам язык, а в его носителей. Без этой любви ничего не получится. Никогда! Проверено многократно, поверьте.

Случай с хинди, конечно, уникальный. Я приступил к изучению языка только потому, что любил индийский народ (и чем дальше, тем люблю больше и глубже!). Трагической ошибкой оказался общепринятая иллюзия, что хинди является выразителем индийского народа. Не является даже рядом. Лучше уж было учить маратхи или тамили. Общаться же со всеми индийскими народами сразу можно только на английском языке. Либо — учите санскрит: духовное общение самого высшего, рафинированного типа вам обеспечено!

Что касается применения главного принципа в нормальных (а не аномальных, подобно хинди) обстоятельствах, то в моем багаже есть еще один пример ошибочного выбора, случившегося только потому, что я не учел главный принцип изучения языка (вернее, я его не знал в те годы в принципе — никто же об этом не пишет и не говорит!) — это португальский. Второй основной язык в моей учебной программе филфака МГУ, между прочим. Я его выучил. Выучил очень хорошо и обстоятельно (читаю художественную литературу легко и непринужденно), однако ни малейшего желания использовать португальский хоть как-то в моей жизни, у меня никогда не возникало и не возникает. Почему? Да потому, что мне совершенно не интересны португальцы! Тем более — бразильцы. Ни в каком виде. Все, что мне нравится, — это fados, народные романсы. Больше ничего: литература не нравится, поэзия не нравится, история, политика, культура, цивилизация португальская — все это мне лично не интересно. Поэтому изучение этого языка в моем конкретном случае было величайшей ошибкой. 

Все же остальное в моем багаже — в самое яблочко: и немецкий, который обожаю за ясность мысли (а немцев обожаю за музыку их и философию), и французский (готов простить весь галльский гонор ради поэзии, одной из величайших в истории человечества), и румынский (в этом языке и народе вообще вся моя душа, хотя они и жрут мясо!), и английский (отношения с англо-саксонской цивилизацией — это самая многогранная и оттого восхитительная загадка всей моей жизни).

Короче говоря, вы меня поняли: жизнь — штука короткая, поэтому не нужно ее тратить на изучение того, к чему вы равнодушны, к чему не лежат ни душа, ни разум, ни сердце!