Битый Пиксель: Долгое возвращение домой

Читатели наверняка уже знают о — не побоюсь этого слова — абсолютно сенсационном уходе компании Dell из публичного домена. Сенсационность этого события заключена не столько в его беспрецедентности, сколько в последствиях воздействия героического решения Майкла Делла на развитие IT-технологий и на облик финансового рынка и мировой экономики в целом.

Слухи о выкупе акций Dell ее демиургом Майклом Деллом при финансовой поддержке частной инвестиционной компании Silver Lake Partners и левиафана Microsoft просочились в прессу лишь 1 января 2013 года — обстоятельство, свидетельствующее о высочайшем уровне секретности планируемого переворота. 

Секретность я сюда прикрутил не ради конспирологического словца, а ради здравого смысла, поскольку — надеюсь, все это понимают — решения о покупке размеров в 24,4 миллиарда долларов не принимаются в трезвом уме за три недели.

Во вторник, 5 февраля, стало официально известно, что правление Dell согласилось предоставить возможность Майклу Деллу выкупить обыкновенные акции компании, находящиеся в публичном обращении, по цене 13,65 доллара за штуку. И — как следствие — вывести Dell из котировочных листов на биржах Nasdaq и HKSE (Hong Kong Stock Exchange).

Типологически сделка Майкла Делла принадлежит к так называемым leverage buyouts, финансируемым выкупам. То есть таким поглощениям (при обоюдном согласии) или перехватам контроля в компании (при враждебной рейдерской атаке), которые осуществляются с помощью заемных средств.

Традиционно leverage buyouts применялись для враждебных атак и достигли кульминации в 80-е годы усилиями кровожадных пиявок вроде Карла Икана, Ти Бун Пикенса, Сауля Штейнберга, Ивана Бойски, Поля Бильцеряна и Майкла Милкена. Результаты подобных набегов, как правило, оказывались плачевными для судьбы поглощаемой компании: ее целостность уничтожалась, сотрудники увольнялись, активы дербанились и распродавались по отдельности с прибылью. 

Логика кромсания на кусочки очевидна: угнанную машину перепродают целиком дилетанты либо идиоты — гораздо выгоднее разобрать ее в гараже на запасные части, а затем спокойно и не спеша толкнуть на барахолке. 

Другой вариант финансируемого выкупа — перехват власти лицами, заинтересованными либо в перераспределении денежных потоков, либо в их интенсификации. Идеальный пример: IT-гигант Freescale Semiconductor, который согласился в 2006 году на поглощение со стороны консорциума мощных финансовых фондов во главе с группой Blackstone. 

Сумма сделки по Freescale составила 17,5 миллиарда долларов — крупнейший buyout технологической компании за всю историю. Рекорд, как вы понимаете, побил на этой неделе именно Майкл Делл.

После краткой информационной справки переходим к анализу сути события. Помянутое выше поглощение Freescale, как и все аналогичные сделки в прошлом, никоим образом не выводили объект сделки из публичного домена. После финансируемого выкупа акции компании благополучно продолжали котироваться на биржах и формально контролироваться собранием акционеров. 

Float (масса акций, находящихся в открытом обращении) могла варьировать, и в зависимости от ее размера варьировала и мера контроля над публичной компанией со стороны ее менеджмента и Правления, однако сохранялось главное статус-кво: правила ведения бизнеса, которые не столько регулировались государственной Комиссией по ценным бумагам и биржам (SEC), сколько предопределялись логикой самой жизни public company.

Таким образом, беспрецедентность и революционность демарша Майкла Делла заключается не в размере выкупа (те самые колоссальные 24 миллиарда), а именно в выведении Dell из публичного домена. То есть — в исключении компании из той самой пресловутой логики жизни public company.

Теперь — о самой сути. Зачем Майклу Деллу понадобилась процедура go private? Очевидно, затем, что его не устраивала именно логика существования бизнеса по законам go public. Мелочи вроде тактики и стратегии развития компании Майкла Делла волновать не могли в принципе, потому что он и так был ее генеральным директором и председателем правления. Делла не устраивал именно публичный статус Dell, поэтому он и лишил его свое детище.

Что же плохого в публичном статусе? И вот здесь мы подошли к самому главному моменту истории: оглядываясь на опыт последних 30 лет существования мирового фондового рынка, можно сказать, что в публичном статусе бизнеса плохо … абсолютно всё! 

Единственное «хорошо» — это приток большого и дешевого акционерного капитала, который позволяет быстрее обычного обогатиться учредителям и укрупнить компанию. Первый плюс (обогащение учредителей) никакого отношения непосредственно к самому бизнесу не имеет. Второй плюс (укрупнение) в исторической перспективе с вероятностью 100 % оборачивается жирным минусом: компания теряет фокусировку и концентрацию на своем «корневом» бизнесе, теряет мобильность в управлении и способность быстро реагировать и адаптироваться к веяниям времени, и в конце концов начитает тухнуть и прозябать в желеобразном состоянии. Grand Finale такой эволюции всегда одинаков: либо банкротство, либо разукрупнение.

Майкл Делл совершил выдающийся поступок не столько потому, что, заплатив 24 миллиарда пусть и кредитных долларов, продемонстрировал миру величественный приоритет ДЕЛА над КОРЫСТОЛЮБИЕМ, сколько потому, что возвестил тому же миру новую Благую Весть: о высвобождении бизнеса из морока биржевой кабалы и его возвращении в лоно здоровой и правильной жизни.

Почему я так высоко оцениваю поступок Майкла Делла? Потому что без столь грандиозной по деньгам реприватизационной сделки общественное мнение так и продолжило бы  тешить себя лживой мифологией о преимуществах going public!

Признайтесь, дорогие читатели, знаете ли вы, что самые успешные сегодня в мире компании — частные, а не публичные?! Все масс-медиа, пресса, телевидение, радио, аналитика – все только и говорят о биржевых котировках, капитализации, раздувании и сдувании фиктивных состояний, подверженных капризам тупых и невменяемых анонимных инвесторов (т.н. биржевой толпы). 

Никто ничего никогда не говорит и не пишет в мейнстримных источниках информации о голландских Vitol и Trafigura, британских Alliance Boots, Greenergy, Swire и John Lewis, американских Cargill, Koch Industries, Nationwide Mutual Insurance, Publix Supermarkets, Mars, Bechtel.

Единственные исключения из тех, что у всех на устах, — Ernst & Young, PricewaterhouseCoopers, Deloitte Touche Tohmatsu и IKEA, однако 99 % обывателей даже не догадываются, что это тоже частные, а не публичные компании. 

О конкретных преимуществах, которые предоставляет бизнесу частный статус, я довольно подробно рассказал три года назад в «Бизнес-журнале» в статье «В поле воин один», посвященной бесконечно вдохновляющей компании SAS. К ней и отсылаю всех, кого заинтересовала предложенная сегодня смена оптики. 

В заключение хочу еще раз подчеркнуть ключевую мысль моего комментария: для всех нас, для истории и для будущего важна не столько дальнейшая судьба компании Dell и ее демиурга (нам остается лишь пожелать им успеха!), сколько прецедент выведения из публичного домена гигантского бизнеса. Этот прецедент, как минимум, может изменить доминирующую сегодня в деловом мире шкалу ценностей и, как максимум, — ознаменовать начало массового исхода из оков go public.