Голубятня: Их матери, их отцы, их война

Появления подобного фильма я ждал давно. Всё недоумевал: когда же немцы, наконец, созреют для кинематографического осмысления переломного момента своей истории? Когда поднимутся над идеологическими ритуалами и объяснят подрастающему поколению глубинный пафос событий, изменивших прошлое и будущее нации?

Шутка ли: поставить под ружье миллионы граждан и отправить их за тридевять земель сражаться за идею! Какую идею? Зачем? Ради чего? Разумеется, немецких фильмов о Второй мировой войне было снято множество. Все они, однако, чреваты либо сюжетной кулуарностью, либо идеологической ходульностью. Режиссеры, словно заговоренные, избегали обобщения, предпочитая препарировать частные трагедии, либо прятать мысли в правильный агитках: капиталистических в ФРГ, коммунистических в ГДР.

458_1

В кулуарности, между прочим, ничего зазорного нет. Больше того: кулуарность сюжета — единственный путь к высокому искусству, какой только возможен, поскольку всякая попытка вознестись над частностями неизбежно ведет к типологизации образов и, как следствие, к снижению эстетического, художественного уровня произведения. С другой стороны, только с высоты птичьего полета возможно отразить и осмыслить судьбу нации в истории, а не только частные трагедии.

Нам в этом отношении повезло гораздо больше, чем немцам: помимо нескончаемого потока политических агиток на тему Великой Отечественной войны отечественный кинематограф подарил нам грандиозные по глубине эпопеи вроде «Освобождения», в которых осмысление Истории столь величественно, что уже не поддается искажению никакими идеологическими аберрациями (неизбежными для советского кино).

458_2

Трехсерийный фильм «Unsere Mütter, unsere Väter» (Наши матери, наши отцы) был показан каналами ZDF и ORF в марте 2013 года. Сразу после показа директор третьего европейского департамента МИД России отправил послу ФРГ в Москве письмо (по стилю — ноту протеста), в котором от лица «абсолютнго большинства посмотревших фильм российских зрителей» (и кто только уполномачивал вещать чиновника?) выражал «неприемлемость попыток ставить на одну доску совершенные на территории СССР массовые зверства гитлеровских войск и имевшие место отдельные эксцессы со стороны советских военнослужащих», а также пожелал, чтобы «в будущих германских кинолентах по военной тематике четко выдерживалась реальная историческая канва событий Второй мировой войны».

458_3

То есть вы поняли: директор департамента МИДа предложил немцам вернуться в спокойную и привычную идеологическую колею и не экспериментировать с осмыслением своей истории.
Возмущение фильмом в России поддержали и в Польше: общественные организации обратились к своему министру иностранных дел Радославу Сикорскому с требованием снять «Unsere Mütter, unsere Väter» с проката. Посол Польши в Германии Ежи Маргански отправил письмо в ZDF, в котором обвинил немцев в попытке «поделиться виной за Холокост с другими народами», а также в искажении истории: вместо рассказа о Варшавском восстании и помощи «евреям, оказанной многими поляками», на экране дефилируют польские партизаны-юдофобы, которые хвалятся тем, что «топили евреев, как крыс».

458_13

Разумеется, создатели фильма осознавали риск предприятия, потому хорошо подготовились: обвинения в отклонении от утвердившегося мифа истории они парировали тем, что все события, изображенные в фильме, основаны на реальных фактах и подтверждены архивными документами.

458_4

Вопреки сложившейся традиции, сегодня мы не будем разбирать художественные достоинства фильма. Не потому, что их нет, а потому, что они как бы подразумеваются естественным образом. Динамика сюжета отменная, батальные сцены хоть и не масштабны, но очень выразительны, игра актеров не звездная, но очень добротная и убедительная.
Больше всего я боялся, что в угоду модным веяниям «Unsere Mütter, unsere Väter» погрязнет в «чернухе», но этого тоже не случилось: окопный реализм ни в одном из эпизодов не опускается до уровня голливудской клюквы в духе «Бесславных ублюдков».
Единственное, что мне не понравилось в эстетике «Unsere Mütter, unsere Väter» — это «пьяная камера» (съемка с плеча без стедиками), которой создатели, видимо, хотели передать динамику активных сцен, усиливая ее к тому же еще и рваным монтажом. В 2013 году подобные приемы смотрятся как минимум смешными и неуместными.

458_5

Поговорим лучше о том самом «птичьем полете», который только и выводит «Unsere Mütter, unsere Väter» на новый уровень художественного осмысления действительности немецким искусством. Мотив создателей фильма очевиден — это попытка вывести нацию из затянувшегося сверх меры покаяния, которое давно уже напоминает коллективный невроз. Оно, конечно, понятно, что большинство народов на нашей планете с удовольствием продлили бы это прибитое состояние до бесконечности. Желательно — навечно. С учетом неуемной немецкой пассионарности такой вариант кажется гораздо спокойнее.

458_6

Это, однако, опасное заблуждение. Сотни миллиардов долларов уплаченных контрибуций, непрекращающееся уже более 60 лет посыпание головы пеплом, безоговорочное раскаяние (вплоть до добровольцев, регулярно отрабатывающих трудовую повинность в израильских кибуцах) довели немцев до очевидного коллективного невроза. Очевидно это по тому, с какой интенсивностью в последние годы немецкая молодежь стала радикализироваться (особенно на восточных землях). Думаю, что такое развитие событий гораздо хуже любой формы снятия коллективного невроза, пусть даже и в форме новой социальной мифологии.

458_7

В фильме «Unsere Mütter, unsere Väter» вектор внутреннего умиротворения нации выстраивается в ожидаемом направлении: Вторую мировую войну немцы развязали, защищая нацию от уничтожения. Не то чтобы так было на самом деле — создатели фильма все-таки вменяемые люди! — а просто немцев в этом убедили их правители. И немцы поверили: если не изгнать евреев из Германии и — главное — не уничтожить их оплот на Востоке, немцы погибнут.
Оборонная идея и легла в основу энтузиазма, с которым немецкие солдаты двинулись на Москву, уверенные в том, что они освобождают территории, захваченные евреями-комиссарами. Представления о русских, при этом, не выходят за общепринятые в Европе клише своего времени: дикие, невоспитанные варвары, то ли порабощенные евреями-комиссарами, то ли спевшиеся с ними по доброму согласию.

458_8

И далее в «Unsere Mütter, unsere Väter» происходит удивительная метаморфоза. Казалось бы: вот создатели фильма придумали сублимационное оправдание для своих отцов и матерей (то, что это сублимация, сомнений нет никаких: один из эпизодических персонажей как бы между делом и с само собой разумеющейся интонацией говорит: «Какие красивые места! Скоро здесь будут немецкие деревни!»), и дальше сюжет пойдет по накатанной. Той накатанной, которая столь хорошо знакома по идеологизированному кино («Рядовой Райан», «Освобождение»): «наши» всегда такие хорошие и пушистые, а «враги» — плохие и кровожадные!

458_9

Ан нет: сюжет «Unsere Mütter, unsere Väter» развивается по неожиданному сценарию. Я, кстати, ума не приложу, какие шоры нужно натянуть на глаза, чтобы усмотреть в фильме апологетику Вермахта и клевету на советских людей (и поляков). Дело даже не в том, что события, воспроизведенные в «Unsere Mütter, unsere Väter», исторически безупречны и документированы. Дело в том, что вся идейная динамика картины обслуживает совершенно другую парадигму.
Парадигма эта превосходна и в моем представлении является единственно верной для оценки Истории вообще и Второй мировой войны в частности. В «Unsere Mütter, unsere Väter» эта парадигма даже несколько раз озвучивается прямым текстом из уст героев: «Война пробуждает в людях все черное и плохое, что только в них находится» (передаю фразу по памяти).

458_10

И Великая Парадигма Войны начинает действовать: солдаты Вермахта, поначалу благодушно покупавшие у русских крестьян яйца за дойчемарки и искренне верящие в свою миссию освободителей, встречая яростное сопротивление, переходят к показательным акциям устрашения, вешают партизан, сжигают деревенские избы только потому, что те находятся на линии огня своей артиллерии. Русские солдаты, захватывая полевые госпитали врага, расстреливают раненых и насилуют медсестер. Польские партизаны никак не могут определиться, кого они ненавидят больше всего (после евреев, разумеется): русских или немцев.

458_11

Правдивость «Unsere Mütter, unsere Väter» в какой-то момент выходит на уровень обсессии: чего стоит эпизод, в котором одного из главных душегубов штурмбаннфюрера Дорна принимают на работу в новую администрацию американские оккупационные власти («Мой опыт пригодился» — «12 лет опыта пыток и убийств?» — «Я не могу помнить всех»).
Мне, безусловно, ясно, что обижает простодушных и искренних польских и российских зрителей в «Unsere Mütter, unsere Väter». И обижаться — их право. Равно как и право немцев переосмыслить собственную историю в таком контексте, который позволит им выйти из убийственного невроза, не перекладывая вину на окружающих.

458_12

Покаяние — штука замечательная и необходимая. Выход же из покаяния — вопрос выживания нации. В этом отношении для меня остается загадкой, как мои соотечественники умудряются «вставать с колен», не успев перед этим раскаяться ни в одном из преступлений собственного большевистского прошлого. Ненависть ко всему миру, обида на весь мир, сжигающие сегодня Отечество, — это, похоже, и есть плата за нарушение внутренней последовательности и логики коллективных движений души.

458_14