Боян, стереоскопический эффект или о пользе follow-up в журналистике

Существует жанр, чрезвычайно востребованный публикой и упорно игнорируемый пишущей братией: называется follow-up. Речь идёт о вторичном возвращении к какой-либо теме (какой значения не имеет: это может быть новинка IT-технологий, социальный проект, криминальное действо, всё что угодно).

Почему follow-up интересен читателям, думаю, всем понятно: когда мы узнаём о каком-то событии по «горячим следам», то вероятность чисто эмоциональной его оценки со стороны пишущего журналиста очень высока. Естественно, что читателю хочется (а если даже не очень-то хочется, то всё равно будет полезно) вернуться к этой же теме ещё раз по прошествии определённого времени – дабы получить более взвешенное представление предмета обсуждения.

Совсем другое дело – нелюбовь к follow-up со стороны той самой пишущей братии. Поскольку и сам принадлежу к таковой, могу с уверенностью сказать, что в этой нелюбви нет никакого злого умысла и конспирологии. Скажем, в мире IT журналисты не возвращаются к единожды поднятой ими же теме не потому, что чего-то боятся (скажем, опровержения собственных высказываний), и не потому, что лень. Рискну предположить, что в данном случае табу на follow-up накладывает ошибочное представление о конъюнктуре, широко распространённое в журналистской среде.

На обывательском уровне эта «конъюнктурная мифология» передаётся насмешливо-презрительным словом «боян». Если «боян», то априорно неинтересно, постыдно, нестильно, некомильфо и, вообще, западло для крутого пишущего пацана. Соответственно, «конъюнктурная мифология» подталкивает к другой иллюзии: гарантированный успех может обеспечить (в случае попадания в сферу читательских интересов) только свежий сюжет! Неважно, что сюжет этот может быть мелким, глупым и бессмысленным. Главное, чтобы он был непременно «свежим» и интриговал читателей. Любой же follow-up обречён (якобы) на провал, потому что… он же «боян»!

Должен сказать, что меня «конъюнктурная мифология» с её зацикленностью на «свежатине» всегда тяготила и я всегда, по мере сил и возможностей, боролся с любимыми главредами и издателями, пытаясь при каждом удобном случае провернуть маленькую диверсию в форме «сериала», либо, на худой конец, «стереоскопического эффекта».

В ответ на мои потуги любимые главреды и издатели с высоты единственно правильного (как им казалось) понимания рентабельности СМИ постоянно меня били по рукам и все мои «сериалы» заворачивали, оправдывая неприязнь follow-up исключительно «пожеланиями рекламодателей» и тем, что «читатель заскучал». Напрасно я апеллировал к статистике Google и Yandex, которая однозначно указывала: самыми популярными и читаемыми моими статьями и эссе были именно «сериалы» и истории со «стереоскопическим эффектом». Сериалы эти многократно перепечатывали, копипастили и даже сшивали в условные «книжки».

Самый показательный пример – «Тактильная сага», серия статей 2004-2005 годов, посвящённых моему уходу из PalmOS и покупке первого КПК под управлением Windows Mobile (HP iPAQ hx4700). Эти статьи собрали из разных выпусков бумажной «Компьютерре», «сшили» и выложили в сеть на сотнях порталов под названием «Книга Сергея Михайловича Голубицкого «Тактильная сага» для бесплатного чтения и даже скачивания в формате fb2» :)

Короче говоря, в 2014 году я продолжаю стоять на том, на чём стоял в 1986, когда писал диссертацию в любимой своей эмгэушной alma mater: follow-up и публикации, эксплуатирующие «стереоскопический эффект», являются самым интересным и – главное! – самым полезным жанром журналистики. Любой журналистики – что политической, что социальной, что айтишной.

Диссертацию я помянул не всуе, поскольку именно в ней (среди прочего) взял на себя смелость развить теорию Цветана Тодорова о «диатезе», феномене рассказчика в современной литературе. Читателям далёким от современной философии даю справку: Тодоров – французский семиотик болгарского происхождения, крупнейший из поныне живущих теоретиков структурализма в литературоведении.

В классическом литературоведении в художественном тексте анализировали лишь рассказчика как такового. Цветан Тодоров разделил рассказчика на два структурных элемента – «видение», то есть угол зрения, под которым читатель следит за объектом глазами рассказчика, и т.н. частоту (frequence), определяющую взаимодействие повествования и действия. По Тодорову между повествованием и действием могут быть три типа отношений: повествование единичное (одно повествование на одно событие), повторное (несколько повествований на одно событие) и итеративное (одно повествование на несколько событий.

Объект моего диссертационного внимания – цикл романов «F» румынского писателя Д.Р. Попеску – подсказал мне ещё один интереснейший тип «частоты» в диатезе: повествование, при котором один и тот же объект подаётся читателю постоянно в новом ракурсе. Этот тип «частоты» в феномене рассказчика я назвал «повторным повествованием со стереоскопическим эффектом».

Очевидно, что я вдохновлялся кинематографическими метафорами: стереоскопический эффект возникает потому, что операторская камера как бы описывает концентрические круги вокруг условного центра-объекта, попеременно задерживаясь то на одной, то на другой его грани. Одно и то же событие мы видим как бы с различных точек: вид сверху, сбоку, снизу, спереди. Постепенно мы получаем возможность рассмотреть исследуемый объект глазами разных людей (свидетелей-рассказчиков). Перед нами предстают все новые и новые подробности, черты, которых мы раньше не замечали. Часто случается, что ту или иную сторону объекта (события), увиденную под новым углом, мы расцениваем совершенно иначе, и наше новое впечатление иногда противоречит старому.

Стереоскопический эффект – это, конечно же, не уникальная особенность романов румынского постмодерниста (вернее – магического реалиста). Задолго до Д.Р. Попеску великий Акутагава Рюноскэ, стоявший у истоков современной японской новеллистки, в рассказе «В чаще» дал хрестоматийный пример убийственной по художественному воздействию диатезы, основанной точно на таком же стереоскопическом эффекте.

Для тех, кто не читал или запамятовал: «В чаще» исследуется загадочное убийство, произошедшее в зарослях бамбука. Об одном и ом же событии мы узнаём из показаний персонажей, так или иначе причастных к убийству (занимательно, что последним высказался по поводу преступления сам дух убитого, говоривший устами прорицательницы). Парадокс заключается в том, что прочитав рассказ до конца, мы получаем семь версий одного убийства, каждая из которых правдоподобна!

Стоит ли говорить, что текст, основанный на стереоскопическом эффекте, обрёл для меня прямо-таки сакральный смысл? Тем более, что этот эффект я как бы сам в литературоведении и теоретизировал :) Во всяком случае я всю последующую жизнь мечтал писать именно такие тексты: один объект и множество его отражений! Под разными углами, исходя из разных – даже полярных! – морально-этических и прочих принципов! Чем больше оценок – пусть даже противоречащих друг другу! – одного и того же события, тем лучше для читателя. Во-первых, лучше в чисто художественном отношении, во-вторых лучше для духовного, нравственного и умственного развития этого читателя, поскольку только привыкнув к стереоскопическому эффекту, он сможет преодолеть чёрно-белое убожество своих врождённых привычек (читательский большевизм :).

Из стереоскопического эффекта выросла и вся последующая моя теория «антиномичного письма», которую читатели-неофиты периодически любят путать с контрадикторностью («Голубицкий противоречит сам себе!») :)

В общем, вы меня поняли: «боян» – это очень и очень хорошо :) Ещё лучше – много «боянов» и всякий раз под слегка видоизменённым углом зрения :)

P.S. Поразительно, что сел я писать сегодня не «Культурповидло», а «Голубятню» под названием «54 дня с LG G3 или правда, которую вам никто не расскажет». Думал, напишу краткое вступление о необходимости follow-up в рассказе о гаджетах, а получилось целое эссе на отвлечённые семиотические темы :) Ну да ладно – спешить нам некуда, поэтому рассказ о самом-пресамом смартфоне 2014 года «во втором приближении» напишу уже завтра.