О большевизме, люстрации, либерализме и идеологиях

Сегодня два читателя почти одновременно подвергли критике мою идею о ценности люстрации как меры защиты общества от своего тоталитарного прошлого. Один читатель сказал, что я предлагаю «бороться с последствиями репрессий новыми репрессиями», а другой предположил, что государственный запрет идеологии большевизма станет «окончательным ударом по левой идее». Обе этих темы слишком важны, чтобы похоронить их в статусе социальной сети, поэтому позволю себе небольшой комментарий в рамках традиции воскресного культур-повидла.

В моем представлении большевизм к левой идее никогда не имел и не имеет ни малейшего отношения. Левая идея, как мне кажется, — это очень простая штука, которая целиком вмещается в прозрачную установку: «Заботу общества и государства о слабых, бедных и обделённых«.

Прямо противоположна левой идея правая, которую для меня символизирует творчество Алисы Розенбаум (aka Ayn Rand). Правая идея также легко отливается в прозрачную установку, сыгранную Pink Floyd: «I’m all right Jack, keep your hands off of my stack» («я в полном порядке, Джек, а вот ты убери-ка лапы от моей денежной кучки»).

Люстрация, о которой я писал вчера как об эффективном способе защиты общества от его же тоталитарного прошлого, — это одна из очень мягких, однако же действенных мер из арсенала левой идеологии, направленных на эффективное обеспечение главной задачи государства (см. выше).
Что касается большевизма, то  это ни левая и не правая идеология, а банальная человеконенавистническая доктрина, основанная на ненависти, злобе, терроре и кровавом насилии. Большевизм, фашизм, маоизм, национал-социализм, полпотизм, диктатуры Латинской Америки, любая форма религиозного экстремизма — это всё единая такая мерзость, которая не должна дозволяться обществом ни в каком виде. Всё, что связано с ненавистью, общество, основанное на левой идеологии, ОБЯЗАНО изолировать (на худой конец — предельно маргинализировать).

Показательно, что общества, в которых главенствует правая идеология (например, англосаксонский либерализм) демонстрируют беспредельную терпимость к любым проявлениям экстремизма — и религиозного, и политического, и правого, и левого. Ещё показательнее хождение правой идеологии рука об руку с либерализмом и абстрактным гуманизмом. Гуманизмом именно что абстрактным, поскольку забота в обществе, основанном на правой идеологии, проявляется не к конкретным людям, а к эйдосам — «беженцам», «сексуальным меньшинствам», «жертвам педофилии» и т.д.

Не удивительно, что абстрактные гуманисты возмущаются люстрацией как способом, цитирую оппонента, «бороться с последствиями репрессий новыми репрессиями», что, опять цитирую, «не добавляет добра в этот мир».

Проблема, однако, в том, что правый либерал и абстрактный гуманист любит не конкретных людей, а, как я сказал выше, эйдосы и собственные принципы. Поэтому задача «добавления добра в мир» ограничивается защитой самих эйдосов и принципов. В этой системе ценностей люстрация палачей и убийц — это и в самом деле «репрессия». То есть, отстранение вертухая от государственной власти — точно такая же «репрессия» как и растворение этого вертухая в соляной кислоте. И то и другое недопустимо. Разница же не прослеживается, поскольку она иррелевантна для самих принципов.
Мне кажется, что в реальном мире перед государством — особенно, перед государством левой идеологии! — стоит совершенно иная задача: создать условия для спокойного и ненасильственного существования СОТЕН МИЛЛИОНОВ людей. И ради выполнения такой задачи отодвинуть от государственной власти, то есть люстрировать, носителей идеологии человеконенавистничества — благо, имеющее положительные и практические последствия.