Субботнее эссе о поэзии, заградотрядах и преступлениях графомании

Всегда меня интересовало одно обстоятельство: люди, порождающие чудовищные в художественном отношении продукты графомании, отдают себе отчет в том, что совершают преступление, или нет?

Ты написал рассказ, пьесу, роман, стихотворение, поэму. Хотя, конечно, это лишь тебе одному кажется, что получился рассказ, пьеса, роман, а на самом деле, это не первое, не второе и не третье, а изнасилование искусства, вернее даже (в моей системе ценностей) – оскорбление его, потому как для изнасилования нужно как минимум оказаться рядом, вступить в физический контакт, тогда как графоман всегда отстоит от искусства на расстоянии полета ракеты «земля – небо».

Почему я не пишу стихотворений? Потому что попробовал в 7 классе один раз, перечитал, ужаснулся и больше не искушал природу. «Перечитал – ужаснулся» здесь ключевая фраза: художественное убожество всегда лежит на поверхности и любой человек, претендующий даже не на талант, а хотя бы на обладание эстетическим вкусом, обязан распознавать это убожество с полуслова.

Ан нет: люди пишут омерзительнейший во всех отношениях макабр и, ничтоже сумняшеся, выкладывают его на всеобщее обозрение, явно ожидая от публики если не восторженной реакции, то хотя бы понимания. Какого понимания? Ну как же – возвышенности темы. И в этом ожидании понимания – самая мерзость, потому как выдает уверенность в том, что высокая тема не то что может, а прямо-таки обязана оправдать твое артистическое убожество.

Сталкиваясь с самой подлой формой графомании, той, что эксплуатирует святость темы, читатели попадают в ловушку ложной совести, отводят в смущении глаза, меняют тему разговора, боясь сказать насилующему их графоману правду в глаза. А правда такая: «Ты, бездарный рифмоплет, своей пародией на поэзию не просто выставил себя дураком, а еще и опозорил саму тему! Замарал ее своей бездарностью!».

Бурю утренних эмоций вызвало у меня прочтение чудовищной пакости – т.н. «стихотворения» Алексея Широпаева, с которым я искренне разделяю ненависть к советской власти, однако в отличие от популярного блогера сохраняю уважительное отношение к искусству.

Не стану приводить “стихотворение” целиком, ибо чувство неловкости от соприкосновения с графоманией у чувствующего человека и без того появляется  с первых строк. Этими строками и ограничусь:

ШТРАФБАТ

Нас лишили погон, нас лишили «Ура».

Наше небо без звёзд, и ушанки без звёзд.

Полегли – и спаслись, и кружимся у Ра,

Пробежав, как по облаку, взорванный мост.

За спиною хлопочет чекистский заслон.

Им по нам непривычно работать вдогон.

Не достанут! За кадром солдаты-зэка.

Мы на крыльях атаки сбежали в закат.

Я так завелся не только от любви и уважения к поэзии, но и от трагического восприятия самой темы, которую товарищ Широпаев своей графоманией унизил и оскорбил.