Город Киберибанов, Васькин Синдром и Унифицированный Код

Если не изменяет память, это вторая моя статья, опубликованная в “Компьютерре” в марте 1997 года. Перечитал случайно и аж дыхание перехватило от злободневности каждой написанной 20 лет назад фразы. Все процессы, которые во всём своём гнилостном великолепии развернулись в полную силу только сегодня, обозначились в середине 90х годов прошлого столетия универсально и неизбежно как конфликт личности и государства, стоящий над нациями, территориями и идеологиями.

* * *

Город Киберибанов, Васькин Синдром и Унифицированный Код

(эссе о борьбе Государства со свободой личности и Интернетом)

 
“Россия-матерь,огромна, игрива и лает будто волчица во мгле,
А мы ровно блохи скачем по ней, а она по очереди выкусывает
Нас на ходу и куда лучше прыгнуть, не разберешь, ау, никогда”
(Саша Соколов “Между собакой и волком”)

Уважаемый редактор господин Кузнецов не так давно причислил меня к стану русофилов в своих четырех колонках (“Компьютера” № 4) и заклеймил как патриота. Обязан заявить – Георгий, Вы не правы! Я не русофил и не американофоб, равно как и не русофоб и не американофил. Я просто очень не люблю государство, не важно какое – российское или американское. Из всех стран мне нравится только Касталия, но, к сожалению, она существует только на страницах романа Гессе “Игра в бисер”. Настоящее эссе – печальное размышление на эту тему. Но сперва…

(Отступление первое – о названии: более двух десятков лет прошло с момента появления выдающейся летописи философа и писателя Александра Зиновьева о житье-бытье прекрасного града Ибанува и славных жителях его Ибанoвых, описанном в романах “Светлое будущее” и “Зияющие высоты”. Но время не стоит на месте. И вот стремительное развитие науки и техники, а также появление Его Величества Интернета, внесли свои поправки, а посему довожу до сведения читателя, что обитатели Ибанова на всенародном демократическом референдуме высказались за переименование своего града в Киберибанов, а себя, соответственно – в Киберибановых. С чем и хочется себя поздравить.)

Заявленная тема – что старая болячка, о которой каждый знает, давно свыкся, и все же не перестает ворчать. В самом деле, ничего нового об отношениях личности и государства сказать нельзя – все уже сказано, проанализировано и с пеной у рта оспорено. И результат столкновения личности с государством всегда один и тот же – подавление свободы личности. Это как в жизни- двое напились и спорят до одури, потом дерутся, в результате по морде получает третий, который не пил и в диспуте участия не принимал. Попутно напрашивается житейский вывод – нейтральная позиция – самая опасная, всегда лучше занять чью-либо сторону. Какни пыжилась Швейцария, кокетничала своим нейтралитетом, а все же достал ее неуёмный Симон Визенталь со своим центром – теперь вот цюрихские гномы оправдываются, готовятся платить неустойку (http://www.wiesenthal.com) . Так и свобода – она не бывает нейтральна и либо отдается государству, либо – личности. Однако отцы марксизма уже давно и точно подметили, что жить в обществе и быть свободным… и т.д., а поэтому свобода личности существует лишь теоретически, тогда как свобода государства являет собой единственную реальность, данную, как говорится, нам.

(Отступление второе – успокоительное: читатель, у которого начинают дискомфортно потеть ладони, как только он не находит упоминания о компьютере уже в первом абзаце, может не волноваться – будут ему и компьютеры и мейнфреймы!)

Чистота эксперимента требует оговорки – у личности все-таки есть шанс обрести относительную свободу. Для этого надо запереться дома и никуда не выходить, тем самым, снизив свою социальную активность до минимума. Общаться с государством все равно придется, хотя бы в сбербанке для уплаты коммунальных платежей. Но в этом случае степень государственного хамства в форме диалога с операционисткой будет, все-таки, минимальной. Время от времени может, правда, заглянуть участковый и протопать грязными сапожищами по всем комнатам, дабы проверить “паспортный режим”, при этом не преминув высказаться по поводу наличия бытовой и компьютерной техники и сомнительных доходов. Ну еще в магазине там, на почте, но это все мелочи.

Однако у нашего теоретического допущения есть большой изъян. Этот сценарий неприемлем, поскольку “надо есть, пить и одеваться”, а для этого – все-таки выходить из дома на всю полноту простора государственного хамства. И тем не менее, одержимая часть человечества не перестает мечтать об уединении, эдакой форме эскейпизма. Раньше было проще – удавалось сублимироваться и забыться, зачитываясь книжками Толкиена. Сегодня на помощь пришел … компьютер.

Наши соотечественники, доблестные Ибановы, сразу оценили компьютер на подсознательном уровне как символ свободы и независимости. По началу эта независимость понималась грубо – компьютер можно выгодно продать и, тем самым, обеспечить себе на какое-то время независимое и безбедное, а значит – свободное, существование. Но и здесь государство опередило частные массы, поскольку выступило в роли первоначального собственника ценных электронных устройств. Поэтому, при первой возможности, частные массы предприняли попытку устранить эту несправедливость.

Случай представился в том приснопамятном 1991-ом. Мы все помним этот год – год массового одурманивания Ибановых, когда все поверили в сказку о Путче и революции. Самые экзальтированные и психически неустойчивые элементы даже ринулись что-то там защищать у Белого Дома. То было удивительное лето – пламенные речи с броневичка, ритуальные костры-возжигания, ночные вигилии, карнавальные шествия и диониссийские жертвоприношения – не хватало только пьяных матросов и залпа “Авроры” для восстановления всей полноты исторического спектакля.

Но не об этих героических событиях хочется поведать читателю, тем более, что мне лично, увы, не довелось примкнуть к легендарным рядам “защитников” Белого Дома. А хочется мне, дорогой читатель, поведать об истории хоть и неведомой широким массам, но зато хорошо документированной и даже заснятой на пленку. Так вот. Как только Главный Ибанов, облачившись в доспехи Георгия Победоносца, сломил “сопротивление” гидры контрреволюции и освободил фаросскую царевну-лягушку (чтобы удушить ее впоследствии собственноручно), нашу дорогую Партию объявили вне закона. У Партии было заведение, под названием ЦК, расположенное на Старой площади. Вот там-то и приключились события, имевшие глубокий символический смысл для нашего исследования о свободеличности, государстве и компьютере.Сотни безымянных Ибановых, со слезами на глазах, прощались с любимым зданием и навсегда покидали “опайкованные” рабочие места. Стоит ли говорить, что по старинному русскому обычаю, требовалось унести с собой что-нибудь на память, что-нибудь самое дорогое и близкое … И вот тогда глазам удивленных милиционеров предстала незабываемая картина – дружной струйкой изо всех парадных дверей потекли нестройные ряды бывших работников. И всех их объединяла одна единственная ноша … нет, читатель, ты не угадал, то была не высокая идея пролетарского интернационализма, не бесценные архивные компроматы, нет, то были КОМПЬЮТЕРЫ! Да-да, те самые “эй-тишки” и редкостные 286-е. Именно их избрали работники раздолбанного в одночасье государства в качестве самого дорогого и близкого сувенира. Те счастливчики, которых природа наградила особенно широким размахом рук, ухитрялись выносить не только “писюки” под одной мышкой, но и принтера – под другой.

И это, дорогой читатель, очень символично. Даже в час роковой смуты наш человек понимал, что именно компьютер позволит обрести своему счастливому обладателю столь желанную свободу и независимость. Увы, надеждам этим было не суждено. Спустя шесть лет, когда развеялся дым от последней зажаренной краковской колбаски, купленной на выручку от реализации тех самых легендарных компьютеров, вынесенных со Старой площади, когда все то же вездесущее государство в лице лучших сыновей своих – секретарей райкомов и их детей – растащило страну по призерватизированным виллам и мерседесам, оставив побираться подавляющую массу Ибановых, сегодня как и прежде идея свободы личности по-прежнему остается фикцией и самообманом.

Но эта идея не уступает, не сдается. И вот на смену обособленному компьютеру пришел компьютерный же Интернет. И опять закипела борьба, опять забурлили страсти, опять актеры вышли на сцену в привычных нарядах. Не удивительно, что интересы личности и государства разошлись по полюсам. Здесь самое время для очередного отступления, дабы избежать обвинения,на сей раз, в русофобстве.

(Отступление третье – о мировом характере борьбы личности с государством: пусть не подумает читатель, что проблемы со свободой личности случаются только с нашими Киберибановыми. Куда там! Неслучайно изобрели Интернет жители заокеанских прерий, потому как их-то и припекло первыми. Вообще в Америце государство осуществляет такой контроль за своими гражданами-пациентами, что не позавидуешь. На фоне этого контроля наша доморощенная “прописка” кажется жалким лепетом. Об этом – впереди! )

Итак, какие “дали” открыл Интернет для личности и его борьбы за свободу от государства? Тут роль Интернета трудно переоценить. Если СПИД стал чумой XX века для здоровья человека, то Интернет – это СПИД для государственного контроля над личностью. Вот главные болевые точки, которые способен поразить Интернет:

• Свобода общения и переписки. Интернет отнимает у государства краеугольное право и возможность тотального контроля над умами своих граждан. Столь любимая перлюстрация (то есть просмотр) частной почты и прослушивание телефонных разговоров становится невозможной при использовании методов криптозащиты (скажем PGP – Pretty Good Privacy – Филиппа Циммерманна при обмене электронной почтой или – программы типа PGPPhone при голосовом общении ).
• Идеологический контроль. Традиционные методы, применяемые государством, для проведения того или иного идеологического промывания мозгов, а также борьба с враждебными идеологическими явлениями, например, путем глушения радиостанций, теряют свою действенность в условиях Интернета. Достаточно разместить Web сервер за пределами конкретной государственной юрисдикции и спокойно проповедовать контр идеологические взгляды.
• Финансовая деятельность и налоговый контроль. Самое неприятное для государства. Интернет предлагает такое многообразие средств и способов ведения независимой финансовой деятельности, а также путей ухода от налогов, что впору схватиться за голову (государству). Ради благополучия любимой мною “Компьютеры” оставлю все детали и подробности таковых ухищрений за рамками этой статьи.
• Монополия на политическую информацию. Государство традиционно привыкло подавать политические новости и события внутренней и международной жизни в исключительно удобном для себя виде. Для этого существуют карманные “свободная” пресса и “независимые” каналы телевидения. Интернет позволяет гражданам нарушить эту монополию и получать любую информацию из альтернативных источников.

Все перечисленное сводится, по сути, к одному – контролю за информацией. Для того, чтобы осознать весь кошмар атаки Интернета на государственную информационную монополию, необходимо верно определить роль информации в главном, как говорил Ильич, вопросе – вопросе о власти. Позволю себе небольшую цитату из Умберто Эко, отца современной семиотики: “Не так давно, если вы собирались захватить политическую власть в стране, вам потребовался бы контроль над армией и полицией. Сегодня только в самых отсталых странах фашистствующие генералы используют танки для государственных переворотов. Когда страна достигает высокого уровня индустриализации, весь сценарий преобразуется. На следующий день после устранения Хрущева главные редактора “Правды” и “Известий”, а также руководитель телерадиовещания, были смещены со своих постов. Армия вообще не понадобилась. Сегодня странапринадлежит тому, кто контролирует коммуникации”.

Наивно было бы полагать, что государство смирится с подобным положением вещей. А посему борьба с Интернетом только начинается и обещает стать очень затяжной и красочной. Насколько же преуспело государство на этом ратном поприще?

Сразу надо оговориться, что в деле подспудного удушения Интернета как средства свободного обмена информацией частных граждан – нет ни красных, ни белых. Здесь все чиновники равно объединены ненавистью к общему врагу. С Интернетом уже борются США и Китай, Россия и Германия, Южная Корея и Франция. Интересно, что прослеживается едва заметная закономерность – с Интернетом наиболее рьяно борются те, кто непосредственно стоят у власти, независимо от политических взглядов. Отсюда известные парадоксы: демократ Клинтон изо всех сил лоббирует “Акт о пристойности” с завидным упорством республиканца, а республиканец Доул позволяет себе либеральные заигрывания с Интернетом. Другой пример: российские “демократы” во главе с не менее “демократичным”президентом закатывают Указ о запрете на средства шифрования данных и их обязательном лицензировании, тогда как “реакционер” Бондаренко из газеты “Завтра” всячески призывает к использованию Интернета для пропаганды свободных идей. Однако, это – не парадокс. Интернет как подрывник монополии на информацию опасен именно для власти, претендующей на эту монополию, причем политическая окраска власти не имеет значения.

Какие же средства борьбы есть у государства? Во-первых, старый проверенный метод – не пущать! Но это хилое оружие и кроме конфуза запретительство ничего не дает. Примеров такого примитива множество: Соединенные Штаты затаскали по судам Филиппа Циммерманна за то, что он передал в свободное пользование великолепную криптосистему – PGP; Германия потребовала от CompuServe закрыть немецким подписчикам доступ к телеконференциям с эротическим содержанием; в Южной Корее страшным преступлением считается связь с сайтами, предоставляющими информацию о северных соплеменниках. Китай решает проблему глобально, чтосоответствует масштабам его территории и населения – ведется упорная работа (что примечательно, с помощью американских компаний) по созданию собственного, китайского, Интернета, который призван заменить собой Интернет всемирный. В нашем граде Ибанове, по слухам, ФАПСИ настойчиво капает на уши просветленных депутатов об опасности, связанной с перекачкой российских мозгов через Интернет. Вот ведь как – мы для них уже не граждане, не товарищи, даже не господа, а – мозги! В следующей переписи населения так, видимо и будут учитывать – в Туле триста тысяч мозгов, в Москве – девять миллионов мозгов.

Не хочу быть неправильно понятым. Борьба государства с Интернетом вовсе не означает, что он, Интернет, этому самому государству не нужен. Еще как нужен! Но только другой, карманный. Рядом с карманным телевидением и прессой, где вещается только то, что следует знать населению. Вся беда Интернета – в его интерактивности: захотел высказаться по какому-либо поводу – послал статью в телеконференцию, или того хуже – выставил свой собственный неподцензурный сайт на всеобщее обозрение. Иное дело – пресса и телевидение, туда так просто не пролезешь. Потому-то и закатывают рукава президент Клинтон и вице-президент Гор, ползают на четвереньках вдоль плинтусов под восторженным взглядом объективов национальных телекомпаний – собственноручно прокладывают витую пару, подсоединяют очередную общественную школу к Интернету, в котором детишки будут плавать под неусыпным политкорректным оком госпреподавателей. Если есть безопасный секс, то должен быть и безопасный Интернет.

(Отступление четвертое, направленное на преодоление поверхностности журнализма: я несколько раз помянул термин “политкорректность”, поэтому настало время внести ясность. К сожалению, любая статья в периодическом издании уже по жанру своему обречена на декларативную поверхностность, чего хотелось бы избежать во что бы то ни стало, особенно при рассмотрении такого сложного явления, как современная американская “политкорректность”. С одной стороны – это месть со стороны общественной маргинальности – расовой, сексуальной и физически ущербной. Этот аспект очень любит выпячивать “прогрессивная” американская пресса: для нее политкорректность – это безоговорочное восстановление в правах всех убогих калек, лесбиянок и гомосексуалистов, а также негров и евреев. С другой стороны, политкорректность – отвратительная форма лицемерия общества, своего рода лингвистическая уловка. Казалось бы, от того, что нельзя сказать “черномазый”, “педераст” и “латинус” на страницах газет и экране телевидения, а допустимо лишь говорить – “афроамериканец”, “гей” и “испаник”, мало что изменится. Но это только на первый взгляд. В реальности же, все эти лингвистические уловки постепенно и незаметно привели к невиданному расширению прав этих маргинальных слоев общества, причем, что самое ужасное, за счет откровенной и грубой дискриминации прав подавляющего большинства населения – белых, физически здоровых гетеросексуалов. В конце концов, политкорректность обязательно выльется в одно из двух – либо маргинальные слои общества полностью и физически уничтожат большинство белого населения Америки, либо наступит контрреформация, на фоне которой истребление индейцев покажется цветочками.)

Вернемся, однако, к борьбе государства с Интернетом. Как я уже сказал, убогое “не пущать!” – скорее говорит о слабости, чем о силе. Но есть в запасе и более изощренные средства. О них и пойдет разговор.

Уж не знаю, кому принадлежат лавры изобретения первого такого “иезуитского” средства борьбы, но свое воплощение оно нашло в нашем граде Ибанове. Названия этому пока еще не придумано, поэтому рискну предложить свое – “Васькин синдром”. Характерно, что Васькин синдром – не уникальное средство борьбы нашего государства с Интернетом, а вполне универсальная идеологическая установка. Применяться она стала давно, еще на заре “катастройки”, однако имеет все шансы пригодиться и в случае с Интернетом. Дело в том, что двенадцать лет назад Михаил Сергеевич Горбачев взял курс на искоренение советской власти. В городе Ибанове все было плохо, и это не нравилось его обитателям – Ибановым. И только одно было хорошо – общественные фонды потребления. И это очень нравилось Ибановым. В соответствии с этим, жители славного города на полную халяву получали трех китов, которые были недоступны никому на свете. Киты эти – бесплатные и гарантированные образование, труд имедицина. Худо-бедно, образование было лучшим в мире, медицина была сносной, а оплата за труд, хоть и жалкая, все же не предполагала ночевку под Бруклинским мостом в коробке и торговлю папиросами в подземном переходе на Арбате. Но, не было в городе Ибанове самого, как тогда казалось, главного – свободы слова. А хотелось ее – во как! Поэтому просиживали Ибановы ночи на пролет и под шум заглушаемых вражеских голосов предавались мечтанием: “Вот бы эту самую свободу поиметь как на Западе, да еще в добавок к трем нашим кровным китам!”:

“И бормочет Нюшка-дура:
Европейская культура…
Распрекрасная природа…
Безграничная свобода!
Хочешь есть – садись и жри!
Хочешь видеть – вот, смотри!”

Но, увы, в жизни не получается, чтобы сразу и рыбку съесть и… косточкой не подавиться. И тогда правители стольного града Ибанова после долгих бессонных ночей решились на ВЕЛИКИЙ ОБМЕН – нате вам, Ибановы, свободу! А за это – дайте-ка обратно трех китов, то есть общественные фонды потребления. Сперва все веселились и плясали до посинения, и в самом деле – не хлебом же единым жив человек! Хрен с ней, с колбасой по два-двадцать, главное, я теперь могу выйти на Красную площадь и громко так, во всеуслышанье, проорать: “Брежнев – мудак!” и мне при этом ничего не будет. Однако, у всякого мало-мальски уважаемого Договора должна быть своя секретная часть, наподобие тайного приложения к пакту Молотова-Рибентроппа. Вот и у нашего ВЕЛИКОГО ОБМЕНА был такой секретный протоколец. И речь в нем как раз и шла о Васькином синдроме. Согласно открытой части Договора о ВЕЛИКОМ ОБМЕНЕ всем жителям города Ибанова предоставлялось неограниченное право и абсолютная свобода говорить, что душе угодно и критиковать, кого угодно. Согласно же секретной части (в которой, между прочим, Договор именовался не ВЕЛИКИМ ОБМЕНОМ, а ВЕЛИКИМ ОБМАНОМ), всем градоначальникам даровалось пожизненное право не обращать на это свободное говорение граждан никакого внимания, так сказать, наплевать, начхать и каблуком растереть. Как Васька, который слушает, да ест. С тех пор, вот уже двенадцать лет, все наше говорение – что горох об стену. Помимо Васькиного синдрома есть у наших градоначальников и еще одно подспорье – тайная такая надежда на то, что, коли трех китов отобрали, то жители скоро копытца-то и отбросят с голодухи и нищеты, а тогда, ради экономии остатков жизненных сил, и вовсе говорить перестанут.

На таком вот фоне “контракта с нацией” и пришел в Ибанов Интернет со своей свободой слова и обмена информацией. Все, как полагается, Ибанов теперь – Киберибанов, а Ибановы – Киберибановы. Говори – не хочу!

Вот такое элегантное решение нашлось для Интернета на просторах нашей великой родины. Другое дело – Штаты, этот рассадник вольнодумства, с противными поправками к Конституции о свободе слова и прочими глупостями. Штаты – дело тонкое, поэтому и “контракт с нацией” здесь был заключен на другой основе. Здесь, что говорится, без бутылки, не обойтись.

Для того, чтобы понять всю изысканность американской модели борьбы государства с Интернетом как независимым информационным полем нам придется слегка поднапрячься и углубиться в тонкости одной увлекательной науки – семиотики, то есть науки о знаковых системах, ибо именно на этом глубинном уровне и лежит кощеево яйцо с иголкой.

Для начала, опишем то, что называется в семиотике “коммуникационнойцепью”: “Коммуникационная цепь предполагает наличие Источника (Source), который через Передатчик (Transmitter) посылает Сигнал (Signal) по определенному Каналу (Channel). На другом конце Канала Сигнал через Приемник (Receiver) преобразуется в Сообщение (Message) для Адресата (Addressee). Поскольку Сигнал, путешествуя по Каналу, может встретить помехи в виде Шумов (Noise), Сообщение необходимо сделать избыточным (redundant) для того, чтобы добиться чистоты передачи. Есть и еще одно фундаментальное требование к коммуникационной цепи – это Код (Code), в равной мере понимаемый Источником и Адресатом. Код – это заранее обговоренная система вероятностей, которая позволяет заключить, что тот или иной элемент Сообщения принадлежит Источнику, а не является результатом воздействия Шумов”.

Я понимаю, что застигнутый врасплох читатель уже посылает проклятия в мой адрес за такую цитату, которая словно обух топора пришлась прямо по затылку. Прошу простить меня и поверить (пока на слово), что без всей этой абракадабры нам не удастся оценить всю тонкость американского подхода. В качестве “мировой” предлагаю рисунок, иллюстрирующий коммуникационную цепь:

Теперь же продолжим:

“В вышеприведенную модель коммуникационной цепи следует внести следующее дополнение: Приемник преобразует Сигнал в Сообщение, однако этосообщение не более чем пустая форма, в которую Адресат вкладывает разнообразный смысл в зависимости от того Кода, который он использует”. Иными словами, любое сообщение определяется не его содержанием (которое, суть, пустая форма!), а тем Кодом, которым пользуется Адресат. От чего зависит тот код? “От социального положения Адресата, его образования и психологического состояния в момент получения информации”. Ошибкой политиков и воспитателей, как полагал Умберто Эко в конце 60-х годов (именно тогда было написано это исследование), заключается в том, что они пытаются контролировать Сообщение с помощью Источника и Канала, в то время как это Сообщение – не более, чем пустая форма. Поэтому недостаточно занять кресло главного редактора Нью-Йорк Таймс. Главное – контроль за Кодом. А для этого необходимо усесться в кресле перед телевизором в каждом доме рядового американца и оказывать влияние на его код. Тридцать лет назад это Умберто Эко такое казалось невозможным.

Однако итальянский ученый совершил две ошибки: он переоценивал способность личности к самосохранению и слишком сильно уверовал в метафору Сообщения как пустой формы. Оказалось, что формировать унифицированный код нации еще как возможно. Дело в том, что если ежечасно вдалбливать в сознание людей одно и то же Сообщение, то можно выработать автоматизм восприятия и, тем самым, создать устойчивый унифицированный код. Еще крепче это код укореняется в сознании, если такую мозговую атаку проводить на протяжении нескольких поколений. И тогда всякое новое Сообщение будет восприниматься совершенно адекватно замыслу Источника без всяких там шумов!

Уж не знаю, кто взял на себя непосильную ношу этого задания, однако сегодня результаты ошеломляют! Чтобы не быть голословным, предлагаю читателю провести эксперимент – возьмите любое текущее политическое событие и попробуйте отследить реакцию на него американского общественного мнения. Вы будете просто поражены единодушием этого мнения, его УМОПОМРАЧИТЕЛЬНЫМЕДИНООБРАЗИЕМ! Да, всегда найдется место для горстки несогласных носителей альтернативных взглядов, но так даже пикантней. При этом подавляющее большинство американских Ибановых думает одинаково: все поголовно осуждают Сербию, все одобряют расширение НАТО, все убеждены в собственной исключительности и превосходстве как нации и государства, все лезут со своими советами и рекомендациями.

Важно подчеркнуть, что это явление глубоко отличается от мнимого “единодушия” советских людей в эпоху застоя. Тогда, несмотря на голосования 99.9 % “за”, каждый второй держал фигу в кармане.

* * *

Итак, подведем итоги. На настоящий момент государство может похвастаться одной примитивной (“не пущать!”) и двумя “изысканными” формами борьбы со свободой личности в целом и Интернетом, в частности – российским “Васькиным синдромом” и американским “унифицированный кодом”.

Невооруженным взглядом видно, что наш Васькин синдром долго не протянет и будущее (уже в который раз!) окажется за американским подходом. И тогда – всем кранты! Потому что, если подобный воспитательный эксперимент увенчается успехом в мировом масштабе, уже не будет нужды запрещать сайты с порнографическими картинками – пользователь, в зависимости от степени оболванивания, либо будет стыдливо отводить глаза, либо – падать в обморок.

Братцы, что же нам делать?! Главное – не падать духом и почаще посещать “политически некорректные” сайты, не падая при этом в обморок. И еще одно обнадеживает: согласно только что проведенному исследованию самые популярные сайты в Интернете – это “Плейбой” и “Пентхаус”. И СЛАВА БОГУ!