НДС: Горы благочестия
О том, что Испания – страна не простая, я догадался сначала по Дон-Кихоту, а затем по «Бешеным деньгам» Джона Коллиера, одного из любимых моих писателей ХХ века. В рассказе речь идет о чудаке-художнике, приехавшем из Америки в испанскую глубинку.
Художнику-иностранцу до того понравились местные пейзажи, что он решил задержаться на полгодика-годик в райском уголке. «Идиот» (так прозвали чужака местные крестьяне), не торгуясь, купил дом за две цены, которые в порыве ослепляющей разум жадности выдал местный землепашец, однако расплатился не нормальными деньгами, а невиданной бумажкой! Видя недоверие продавца дома, американец успокоил: «Это и есть деньги! Все равно что деньги. Предъявите это, и вам выдадут тридцать тысячефранковых кредиток, таких самых, какие я вам дал в тот раз».
Слух о сумасшедшем чужаке, расплачивающемся направо и налево billets, вроде лотерейных, за любые услуги, быстро распространился по округе. Джон Коллиер – неподражаемый мастер краткого жанра, поэтому события в «Бешеных деньгах» развивались с головокружительной быстротой: одной темной ночью умные испанские крестьяне дружной гурьбой ввалились в дом чужака-художника, придушили «идиота» и забрали его волшебную чековую книжку!
В ближайшие выходные, нарядившись как на праздник, крестьяне всем селом выдвинулись в ближайший райцентр, дабы превратить волшебные чеки в живые деньги в местном отделении банка! На этом рассказ заканчивается, видимо потому, что Джон Коллиер, щадя национальные чувства, не рассказывает, как землепашцев-убийц в банке дружно под белые рученьки всех и приняли.
Новелла Коллиера мне вспомнилась в контексте изучения феномена испанского экономического кризиса.
Начну с главного: почему испанский кризис феноменален? А вот почему: совокупный долг страны по отношению к национальному валовому продукту составляет 68 %. Много это или мало? Вот цифры для сравнения:
– Франция 86 %;
– Германия 82 %;
– Италия 120 %;
– Греция 165 %;
– Япония 208 %.
Ничего себе финансовый такой кризис в Испании, не правда ли? Даже главные кормильцы Евросоюза – Германия и Франция – и те перегружены долгами серьезнее!
Но и это еще не все. Испанская экономика занимает 13 место в мире и по уровню доходов на душу населения ни на йоту не уступает ни Германии, ни Франции. По объему производства Испания опережает даже Канаду, не говоря об Австралии.
При этом, однако, в Испании чудовищная безработица. Читатели помнят из «Испанского кровопускания» эти жуткие цифры: 24 % в среднем по стране (самый высокий показатель среди индустриально развитых стран) и более 50 % среди молодежи.
Как такое может быть?! Как страна, с блестящим показателем совокупного долга, с мощнейшей экономикой, с серьезнейшей производственной базой, умудрилась оставить каждого четвертого своего гражданина без работы?! Вот уж феномен, так феномен!
Изыскания неожиданно увели меня вглубь истории, а именно – в систему финансовых отношений, которые формально сложились в Испании в первой половине XIX века, а идеологически подготавливались всей религиозно-духовной жизнью страны.
Глубокое своеобразие испанской финансовой жизни заключено в т.н. cajas de ahorro, сберегательных касс, или сокращенно и любовно в народе – cajas. Эти «кахи» последние 150 лет не просто сосуществуют с традиционными банковскими учреждениями, но доминируют в финансовой жизни. Скажем, 56 % испанских ипотек выписаны «кахами», а не традиционными банками вроде транснациональных гигантов вроде Santander или BBVA. Банкоматы в Испании тоже преимущественно принадлежат «кахам».
(Caja España-Duero в Леоне)
В первом приближении cajas de ahorro – это сберегательные кассы взаимопомощи, эдакая вариация на тему немецких Darlehnskassenverein, кредитных союзов, хорошо знакомых соотечественникам по вездесущему Reiffeisenbank'у (об истории этого движения читайте мои «Семь хлебов»). Но это только в первом приближении.
На поверку оказывается, что у испанских «ках» копыта растут совсем из другого места. Вот из какого.
Испокон веков у христианской Европы были проблемы с кредитными деньгами и ростовщичеством. Еще большие проблемы возникали в этой связи у евреев, которые преимущественно это ростовщичество и продвигали. Считается, что евреев в неприглядную эту работу (дал рубль – забрал обратно два) христиане вытолкали, запрещая заниматься более благородными делами (вроде сельского хозяйства), но это, конечно, приятная мифология, потому что евреи занимались торговлей деньгами еще до того, как появилось само понятие «Европа», не говоря уже о христианстве. Впрочем, обо всем этом очень обстоятельно написал 100 лет назад уже Вернер Зомбарт («Евреи и хозяйственная жизнь»), поэтому не буду повторяться.
Главное другое: христиане с одной стороны ненавидели ростовщичество, с другой – очень нуждались в кредитных средствах. До какой степени доходило напряжение мы все читали у Шекспира в «Венецианском купце». Массовые изгнания евреев из практически всех стран Европы в то или иное время – результат в первую очередь именно этих кредитно-банковских комплексов.
Альтернативой еврейским банкирам в христианской Европе стало возникшее в XV веке движение monte di pietà (Гора благочествия), которое быстро распространилось из Итали во Францию (mont de piété) и Испанию (monte de piedad).
Смысл «Горы благочестия»: собрать деньги у имущих и предоставить небольшие кредиты бедным членам христианской общины под залог, но без процента. Деньги собирались во время проповедей, прямо в церквях (поначалу), передавались в monte di pietà, который под управлением комитета (от 6 до 20 человек, работавших на добровольной и бесплатной основе) определял кому и сколько выделить на нужды.
Описанная (в самом общем приближении, разумеется, галопом по Европам, но тут ничего не поделаешь) модель получила название «французской» и преимущественно распространилась в католических странах.
Аналогичная monte di pietà возникла и в Англии, причем даже ранее – в XIV веке. Изначально островная модель не отличалась от континентальной, однако в таком виде очень быстро выродилась, поскольку банально закончился оборотных капитал. Поскольку процентов за предоставленные ссуды брать не разрешалось, приходилось компенсировать невозвраты либо путем продажи заложенного имущества, либо из первоначального источника – благотворительных взносов и отчислений богатых граждан. Этих-то денег и не хватило в Альбионе, вопреки высокой актуальности мероприятия (за 70 лет до того, как епископа Лондонского Майкла Нортберга осенило создать первый английский аналог monte di pietà, всех евреев из Англии выгнали – как потом оказалось, на 400 лет – и с кредитами было совсем туго).
Со временем, однако, англичанам (вернее, сперва, шотландцам, а затем уже и остальным протестантским народам) удалось разработать собственный вариант кредитно-сберегательных учреждений – так называемую «шотландскую модель». Именно эта модель легла в основы всех немецких кредитных союзов и американских thrifts.
В основе «шотландской модели» лежит представление о том, что деньги нужно брать, не собирая милостыню по богатым и не из христианской теоретической готовности помогать ближнему своему, а из коллективного усилия. Иными словами: мы сами объединяемся, собираем деньги вскладчину, а затем сами же ими пользуемся в минуту нужды (строительство дома, пожар, рождение ребенка, выдача дочери замуж и т.п. оказии).
Возвращаемся теперь в Испанию. Тамошние cajas de ahorro возникли очень поздно – лишь в 1835 году – и полностью ориентировались на «французскую модель» monte di pietà (здесь они назывались monte de piedad).
С вашего позволения продолжу завтра, потому как пост уже разросся до неприличных размеров.